Анекдоты про господина

— Господин директор, тот человек, который сейчас в клетке у льва, — это и есть знаменитый укротитель? — Что вы! Это скромный работник цирка. Его обязанность каждое утро чистить львам зубы...

— Когда вы к нам придете обедать, господин Катц? — Так... в понедельник я у Штерна... во вторник болею... в среду у Вайса... в четверг болею... я приду к вам в пятницу.

Рабинович был в суде. Он застал свою жену с мужчиной в постели. Судья его спросил: — Вы сказали, что неписаный закон оправдал бы вас за убийство любовника вашей жены и что вы наставили на него оружие, но не выстрелили. Почему? — Ну, господин судья, когда я наставил свой пистолет на него, он сказал: — Сколько ты хочешь за оружие? Мог ли я убить человека, когда он говорит о бизнесе?

— Чем могу еще служить, сэр? — спрашивает лакей, стараясь угодить даме и господину, только что занявшим комнату в гостинице. — Нет, спасибо, ничего не нужно, — отвечает джентльмен. — Может быть, что—нибудь нужно супруге? — Хорошо, что напомнили! Принесите почтовую открытку.

— Господин капитан, — приставала к капитану особенно надоедливая пассажирка, — а зачем на палубе мачта? — Видите ли, если у нас кончится уголь, мы сможем воспользоваться ею в качестве шеста, чтобы отталкиваться...

— Господин профессор, там перед вашей дверью нищий, он просит хоть что—нибудь. — Хорошо, Марта, дайте ему две задачки по геометрии.

Бердичнеский нищий останавливает на улице хорошо одетого прохожего: — Господин банкир, я знал вашего покойного батюшку, вашу покойную тетушку, вашего покойного дедушку... — Хватит! — прерывает его прохожий. — Вот тебе четвертак и перестань лазить по моему генеалогическому древу!

У Ковальского дома звонит телефон. — Алло, господин Ковальский? — Да. — У меня для вас две новости: одна плохая, а другая очень плохая. — И какие же? — Плохая — вам осталось жить 24 часа. — А очень плохая? — Я должен был позвонить вам вчера.

— Прекрасный у вас зонтик! — Да, знаете... И совершенно случайно мне достался: — Один господин обломал его как—то об мою спину и тут же бросил. Подобрал я его, склеил, и — извольте видеть — как новенький!

— Я составил свой капитал на ошибках других людей, — хвастает в баре хорошо одетый господин. — Вы, должно быть, адвокат? — Нет, я фабрикант ластиков.

Господин лет шестидесяти останавливает свой "Роллс—Ройс", чтобы подвезти девушки, голосовавшую на дороге. Едва они отъехали, девушка пошла на решительный шаг. Быстрым движением сдернув свои нейлоновые трусики, она сказала: — В машине запотели окна. Позвольте, я их протру.

Василий Иванович с Петькой разбирают почту. — "Товарищу Чапаяну...", — читает Петька. — Это из Армении, — комментирует Чапаев. — "Товарищу Чапаидзе..." — А это из Грузии. — "Товарищу Чапайтису..." — Из Прибалтики. — "Господину Чапаеву..." — А это еще, блин, откуда? — возмущается Василий Иванович. — Кажется, из Москвы. — Что, снова недорезанные буржуи голову подымают?

— Где тут у вас партизаны? — спрашивает старший немецкой автоколонны колхозника. — Да кто его, господин, знает, — отвечает тот. — Где—то там, наверное, в лесу. — А лес где? — Как же вам объяснить? Значит, едите себе прямо по дороге, а там за селом будет речка и мостик. Ну вот. Если вы, значит, подорветесь на этом мостике, то хорошо, а если нет, то сразу и попадете в партизанское окружение.

— Дальномерщик, дистанция до противника? — Два—три километра, господин майор! — Что за ерунда, сержант! — Два километра до головы колонны, три — до хвоста, господин майор.

— Вили Джонсон, почему разбежалось ваше отделение? — Но вы же сами, господин полковник, сказали им: — Действуйте как на войне! Вот они и действуют.