В ловушку памяти ты заманила сердце, Тоску—нахлебницу в мое вселила сердце… Я в рабстве у тебя, и некуда сбегать: Нетленным словом «Жизнь» ты заклеймила сердце.
О первозданный свет для сердца моего, Прислала б хоть привет для сердца моего! Разлукой болен я, так исцели свиданьем — Других бальзамов нет для сердца моего.
На что мне их уста? Твою бы ножку мне Разок поцеловать, и счастлив я вполне. Ах, ручка!.. И мечтой ошеломлен весь день я. Ах, ножка!.. И всю ночь ловлю тебя во сне.
Как ветер, к локонам ее прильну? Едва ль. Скачу я к пропасти, но поверну едва ль. На то и зрячи мы, чтоб лица милых видеть… Я вроде зряч, но ей в лицо взгляну едва ль.
Ни повода мечтать о встрече благодатной, Ни капли стойкости в разлуке необъятной, Ни собеседника для жалобы невнятной… О, горестная страсть, восторг невероятный!
Пускай моей тоской твои продлятся дни: Хоть раз в мои глаза, желанная, взгляни! И в самом деле взгляд роняет… И уходит. Вот так! Зажги огонь — и в воду урони.
Коль не сама Любовь, то, право, кто же ты? Смотрю, дышу, живу, и в этом тоже — ты. Твоей души, кумир, нет ничего дороже; А вспомню: краток век! — стократ дороже ты!
Учуяв в ветерке твоих духов струю, Рванулось сердце вслед… Растерянно стою, Совсем забытый им: в себя впитало сердце Не только ветерок — и ветреность твою.
О, Божьего письма начало! Это — ты. О, высшей красоты зерцало! Это — ты. Нет в мире ничего, что не было б тобою. Ищи в себе, коль что пропало: это — ты.
Здесь некий муж твоей красою окрылен: В переселенье душ и прежде верил он, Теперь — уверился: «Вновь посрамлен Юпитер! Юсуф Египетский на землю возвращен!»
Прошлась ты по душе, как благодать. Ты кто? И, сам не свой, прошу: пройди опять! Ты кто? Ах, ради бога… Нет, скорее, ради сердца, Присядь со мной, а я начну гадать: ты кто?
Я лунной ночью ждал свидания с Луной, Гляжу, идет она. О, сердце, что со мной? Глаза к земной Луне, потом к луне небесной… Небесная луна померкла пред земной.