Для тех, кто умирает, Багдад и Балх — одно; Горька, сладка ли чаша — мы в ней увидим дно. Ущербный месяц гаснет — вернется молодым, А нам уж не вернуться.... Молчи и пей вино.
"Надо жить, — нам внушают, — в постах и в труде!" "Как живете вы — так и воскреснете—де!" Я с подругой и чашейвина неразлучен, Чтобы так и проснуться на страшном суде.
Сад цветущий, подруга и чаша с вином — Вот мой рай. Не хочу очутиться в ином. Да никто и не видел небесного рая! Так что будем пока утешаться в земном.
Родник живительный сокрыт в бутоне губ твоих, Чужая чаша пусть вовек не тронет губ твоих... Кувшин, что след от них хранит, я осушу до дна. Вино все может заменить... Все, кроме губ твоих!
До того, как мы чашусудьбы изопьем, Выпьем, милая, чашу иную вдвоем. Может статься, что сделать глотка перед смертью Не позволит нам небо в безумье своем.
Лживой книжной премудрости лучше бежать. Лучше с милой всю жизнь на лужайке лежать. До того как судьба твои кости иссушит — Лучше чашу без устали осушать!
Надо жить, — нам внушают, — в постах и труде. Как живете вы — так и воскреснете—де! Я с подругой и с чашейвина неразлучен — Чтобы так и проснуться на Страшном суде.
Жизнь твою режут острой косой ночи и дни. Но не владычат пусть над тобой ночи и дни! С полною чашей радуйся, пой — ночи и дни. Смертен ты. Вечной идут чередой ночи и дни.
Говорят: «Будут гурии, мед и вино — Все услады в раю нам вкусить суждено». Потому я повсюду с любимой и с чашей, — Ведь в итоге к тому же придем все равно.