И на рябине есть цветы, Цветы — предшественники ягод. Они на землю градом лягут, Багрец свергая с высоты. Они не те, что на земле. Цветы рябин — другое дело. Они как жизнь, как наше тело, Делимое в предвечной мгле.
Я не люблю цветы с кустов, Не называю их цветами. Хоть прикасаюсь к ним устами, Но не найду к ним нежных слов. Я только тот люблю цветок, Который врос корнями в землю, Его люблю я и приемлю, Как северный наш василёк.
Не всё ль равно — придёт другой, Печаль ушедшего не сгложет, Оставленной и дорогой Пришедший лучше песню сложит. И, песне внемля в тишине, Любимая с другим любимым, Быть может, вспомнит обо мне Как о цветке неповторимом.
Голубая кофта. Синие глаза. Никакой я правды милой не сказал. Милая спросила: «Крутит ли метель? Затопить бы печку, постелить постель». Я ответил милой: «Нынче с высоты Кто—то осыпает белые цветы. Затопи ты печку, постели постель, У меня на сердце без тебя метель».
Кто объяснит, что значит красота: Грудь полная, иль стройный гибкий стан, Или большие очи? — Но порой, Всё это не зовём мы красотой: Уста без слов — любить никто не мог; Взор без огня — без запаха цветок!
Пушок над губками возлюбленной твоей Не портит красоты, а помогает ей. Припомни, как весной мы садом любовались: Цветы и там милы, но в зелени — милей.
После спектакля Раневская часто смотрела на цветы, корзину с письмами, открытками и записками, полными восхищения — подношения поклонников её игры — и печально замечала: — Как много любви, а в аптеку сходить некому.