Я говорил и слышал свой
голос, но казалось, что это не я, что говорит кто—то другой, и такой, каким я бы хотел быть.
Слова, которые я произносил, уже не были правдой, они смещались, они теснились, уводя в иные
края, более пестрые и яркие, чем те, в которых происходили мелкие события моей жизни; я знал, что говорю неправду, что сочиняю и лгу, но мне было безразлично, — ведь
правда была безнадежной и тусклой. И настоящая жизнь была только в ощущении
мечты, в её отблесках.