Вечно ты допытываешься —...

И потом, давай говорить честно: сколько времени можно смотреть на закат? И кому нужно, чтобы закат продолжался целую вечность? И кому нужно вечное тепло? Кому нужен вечный аромат? Ведь ко всему этому привыкаешь и уже просто перестаешь замечать. Закатом хорошо любоваться минуту, ну две. А потом хочется чего—нибудь другого. Уж так устроен человек, Лео. Как ты мог про это забыть? — А разве я забыл? — Мы потому и любим закат, что он бывает только один раз в день.

Фердинанд выудил из своего бокала мотылька и осторожно положил его на стол. — Взгляните на него, — сказал он. — Какое крылышко. Рядом с ним лучшая парча — грубая тряпка! А такая тварь живёт только один день, и всё. — Он оглядел всех по очереди. — Знаете ли вы, братья, что страшнее всего на свете? — Пустой стакан, — ответил Ленц. Фердинанд сделал презрительный жест в его сторону: — Готтфрид, нет ничего более позорного для мужчины, чем шутовство. <…> Самое страшное, братья, — это время. Время. Мгновения, которое мы переживаем и которым всё—таки никогда не владеем. Он достал из кармана часы и поднёс их к глазам Ленца: — Вот она, мой бумажный романтик! Адская машина. Тикает, неудержимо тикает, стремясь навстречу небытию. Ты можешь остановить лавину, горный обвал, но вот эту штуку не остановишь. — И не собираюсь останавливать, — заявил Ленц. — Хочу мирно состариться. Кроме того, мне нравится разнообразие. — Для человека это невыносимо, — сказал Грау, не обращая внимания на Готтфрида. — Человек просто не может вынести этого. И вот почему он придумал себе мечту. Древнюю, трогательную, безнадёжную мечту о вечности. Готтфрид рассмеялся: — Фердинанд, самая тяжёлая болезнь мира — мышление! Она неизлечима. — Будь она единственной, ты был бы бессмертен, — ответил ему Грау, — ты — недолговременное соединение углеводов, извести, фосфора и железа, именуемое на этой земле Готтфридом Ленцем. Готтфрид блаженно улыбался. Фердинанд тряхнул своей львиной гривой: — Братья, жизнь — это болезнь, и смерть начинается с самого рождения. В каждом дыхании, в каждом ударе сердца уже заключено немного умирания — всё это толчки, приближающие нас к концу.

Какой смысл вечно ссориться, жизнь коротка. Она полна всяких случайностей и превратностей. В наши дни надо держаться друг за дружку.

«Всегда»!.. Какое ужасное слово! Я содрогаюсь, когда слышу его. Его особенно любят женщины. Они портят всякий роман, стремясь, чтобы он длился вечно. Притом «всегда» – это пустое слово. Между капризом и «вечной любовью» разница только та, что каприз длится несколько дольше.