Чувства её были её чувствами, их нельзя было изменить извне. Ей не пришло бы в голову, что, если
действие безрезультатно, оно бессмысленно. Когда любишь кого—то, ты его любишь, и, если ничего больше не можешь ему дать, ты все—таки даёшь ему
любовь. Когда не стало
шоколадки, она прижала ребёнка к груди. Проку в этом не было, это ничего не меняло, это не вернуло шоколадку, не отвратило смерть — ни её
смерть, ни
ребёнка; но для неё было естественно так поступить.