— Любите вы уличное
пение? — обратился вдруг Раскольников к одному, уже немолодому, прохожему, ставшему рядом с ним у шарманки и имевшему вид фланера. Тот дико посмотрел и удивился. — Я люблю, — продолжал Раскольников, но с таким видом, как будто вовсе и не об уличном пении говорил, — я
люблю, как поют под шарманку в холодный, темный и сырой осенний
вечер, непременно в сырой, когда у всех прохожих бледно—зеленые и больные лица; или, еще лучше, когда
снег мокрый падает, совсем прямо, без ветру, знаете? а сквозь него фонари с газом блистают... — Не знаю—с... Извините... — пробормотал господин, испуганный и вопросом, и странным видом Раскольникова, и перешел на другую сторону
улицы.