Мы стояли у могилы, зная, что его тело,
глаза и волосы еще существуют, правда уже изменившись, но всё—таки еще существуют, и что, несмотря на это, он ушел и не вернется больше. Это было непостижимо. Наша
кожа была тепла,
мозг работал, сердце гнало
кровь по жилам, мы были такие же, как прежде, как
вчера, у нас было по две руки, мы не ослепли и не онемели, всё было как всегда… Но мы должны были уйти отсюда, а Готтфрид оставался здесь и никогда уже не мог пойти за нами. Это было непостижимо.